Порт-Артур — Токио - Страница 111

111

Монолог даже не Кола — начальника охраны крупного олигарха, а капитана спецназа ГРУ Колядина, которого в Чечне уважали и свои, и чужие. Михаил уже понял, что в определенных моментах у его наставника прорывается «первая» личность, и сейчас жадно, стараясь не перебивать и не спугнуть, слушал голос из будущего. Он далеко не всегда и не со всем был согласен, но считал, что обязан сначала выслушать все до конца, и только потом делать выводы. Которые самому Балку иногда можно было и не озвучивать…

— Не скажи, Михаил, с «врожденным русским бесстрашием» ты не совсем прав, — Балк задумчиво затянулся папироской, ему просто было хорошо в чистоте и уюте подрагивавшего на полном ходу крейсера, и он полностью расслабился, наверное в первый раз после выхода бронепоезда из Владивостока, — Абсолютно бесстрашный человек — это кандидат в психушку. Во-первых, страх есть у всех. Это примитивная биология, вернее биохимия даже, поэтому бесстрашных не бывает.

— Ну, это тривиально, — не удержался при высказывании такой банальности Михаил, он ожидал от пришельца из будущего чего-то более оригинального.

— Тривиально, не спорю, но необходимо для последовательности… Во-вторых, для его преодоления существует, — усмехнулся Балк, загибая пальцы, — а) аппарат — это вся иерархия начальства сверху до низу, которая осуществляет пункт б) систему подавления страха. Тут и примеры из истории, и страх наказания, помнишь у Фридриха «солдат должен бояться палки фельдфебеля больше, чем пули врага», и раздача красивых железок в виде орденов и медалей, и конечно экономическое стимулирование.

— Какое экономическое стимулирование может быть на войне? — немного не понял полет мысли собеседника Михаил.

— Ну, тут как раз есть куча вариантов, от старого доброго «три дня на разграбление города», до современных мне «боевых», «командировочных» и прочих денежных добавок. Хотя русский солдат, по сравнению с зарубежными коллегами, этим весьма не избалован. Во-вторых, немаловажную роль играет степень обученности индивида, ну и прочие ей сопутствующие факторы — вера в командира, вера в свое оружие, в товарищей… И еще, на уровне фона даже, вера в правоту своего дела. Если такое осознано и присутствует на самом деле. Ведь и иначе бывает.

В паузах монолога Балк успевал подливать себе красное вино, до которого в окопах на перешейке руки не доходили уже с месяц.

— В-третьих, организм наш сам борется со страхом — ибо полное подчинение ему, как правило, приводит к печальным последствием, и наша тушка это прекрасно понимает. Адреналин выделяется в лошадиных дозах, и вот тут, с моей точки зрения, самое интересное. Ибо те индивиды, у которых этой реакции на страх не было, вымерли еще когда наши предки бегали по деревьям.

Итак — страх… Как люди его пережевывают, и во что это выливается? Попробую, для наглядности, объяснить графически.

Откуда в руке бывшего спецназовца появился карандаш, Михаил опять не заметил. Эта особенность моторики Василия делать простые вещи мгновенно и незаметно всегда напоминала Михаилу о том, с кем он имеет дело. Вот и сейчас рука непроизвольно потянулась почесать шрам на правом бедре… Балк тем временем уже увлеченно что-то черкал на подвернувшейся салфетке.

— Возьмем горизонтальную ось, определяющую поведение человека в бою. Слева пусть будет полный страх и ужас, до полного паралича. Лучше всего в литературе это состояние описано у одного американца, я его еще пацаном читал, когда молодой парнишка усрался под первым минометным обстрелом. Это его, впрочем, не спасло от осколка в череп.

Правый край — полное бесстрашие. В реале такого не бывает, или это психическая патология, но допустим. Лучше всего иллюстрируется другим американским полковником в неком фильме, тот, опять же под минометным обстрелом, устроил серфинг, это катание на досках по волнам, классная кстати штука, будет время, покажу.

Значит здесь, строго посредине, у нас будет точка «идеального солдата» — страх полностью уравновешен системой воздействия на него и собственным адреналином. Все остальные состояния — производные по оси в обе стороны.

Еще раз повторюсь — это мое собственное доморощенное суждение. А теперь — мои же личные наблюдения. По этой моей версии и по многочисленным наблюдением до, во время и после боя, среди русских солдат доля усравшихся крайне мала — не более 1–2 %. И это не сильно, как я заметил, зависит от того, какой это солдат и из какого времени — срочник это, контрабас или офицер из моей пластилиновой войнушки… Так мы чеченскую разборку называли… Ну, или поручик, казак и рядовой запаса сибирского полка нынешнего времени.

Скажем так, относящихся к левой четверти оси, от полных штанов дерьма — к просто трусливому, таких обычно не более 10 %. Основная же часть русских солдат во все времена находится в диапазоне «осторожный — отчаянно храбрый».

После того, как я это увидел и прочувствовал сам, и там, и тут, — у меня появилось твердое убеждение в непобедимости России. Это не патриотический треп, поверь мне, это твердая уверенность. Нас можно отбуцкать, и даже сильно. Победить — нет. Или очень ненадолго, если быстро успеть. Ну, это, по-моему, еще Суворов говорил. Или Фридрих?

— Василий, а монголов ты за скобки своей философии выносишь? Они вообще-то с Руси дань триста лет собирали, — улыбнулся Михаил.

— Тогда раздробленная на княжества Русь еще не совсем Россией была. Но даже в том, клиническом случае, чем все кончилось? Сначала эти монголы не только Русь, всю Европу и Азию как нож сквозь масло прошли, да раком поставили. И что? Следующие триста лет Русь медленно, но верно откусывала от бывшего татаро-монгольского мира по кусочку. Только и осталось от них, что сама Монголия в составе, кстати, Китая пока что, и татары в Крыму да Казани, под властью Белого царя… Россия вообще у меня в тройке стран куда с вооруженной силой лучше не лезть никогда. И ни при каких обстоятельствах.

111